Личный опыт: Василий Кисиленко
На электронный адрес нашего проекта пришли копии документов для публикации — архивно-следственное дело. Их отправитель оказался историк и учитель из Харьковской области Василий Кисиленко. Он согласился рассказать проекту о человеке, дело которого мы получили, и том, как оно оказалось в руках самого Василия.
— Василий, какое отношение к вам имеет человек, дело которого вы прислали нам?
— Это дело моего прадеда, Довгого Михаила Ивановича.
— А где оно хранится? Возникали ли трудности с его копированием?
— Дело находится в Житомирском облархиве. Копировал в 2011 году. Но тогда за откопированные страницы требовали деньги и после оплаты присылали по почте. Документов о подтверждении родства, что было тогда для многих препятствием в исследованиях репрессий, у меня не спрашивали.
— Остались ли не скопированные части?
— Тогда мне скопировали не все. Только постановление об избрании меры пресечения, выписку из протокола судебной тройки и определение Военного трибунала ПрикВО о реабилитации. Протокол допроса обвиняемого мне оставался неизвестным. А теперь дела с Житомирского архива по почте отправляют бесплатно.
— Вы воспользовались этим?
— После принятия нового закона, написал в архив, и мне прислали бесплатно самое интересное — тот протокол допроса, который принес много биографических данных о моем прадеде, ранее неизвестных.
— Расскажите, пожалуйста, вкратце историю вашего прадеда?
— Наша семья знала, что прадеда Михаила Ивановича когда-то арестовали по донесению соседа Максименко Василия Пудовича, по уличной кличке «Кук», что тот укрывал иностранного шпиона в клуне, которая находилась в поле неподалеку от дома. И, по словам Кисиленко (Довгой) Евы Михайловны, его же дочери и моей бабушки, Михаил Иванович после ареста был побит милицией, а потом вернулся домой в Потиевку искалеченный и вскоре умер. В 2009 или 2010 году я пролистал книгу «Реабилитированные историей. Житомирская область» и нашел упоминание о нем. До тех пор мы не знали, что Михаил Иванович был политически репрессированным.
По словам бабушки Евы, прадедушка был похоронен в Потиевке в 1935 году. Я попробовал проверить документы ЗАГС 1930-х годов о наличии факта смерти Михаила Ивановича в Потиевке в 1935 году. Но местный архив ЗАГС за 1930-е годы не сохранился. А это дело гласит совсем об ином. За постановлением судебной тройки Киевского отдела ГПУ от 28 апреля 1933 года, Михаил Иванович был отправлен из Киева в концлагерь на 5 лет. Его отпустить не могли раньше срока в те годы.
А в какой лагерь его отправили — я найти не смог. Писал во многие информационные центры МВД российских областей и краев. Везде отвечали, что у них данных нет.
— Насчет поиска лагеря у нас есть инструкция на сайте: следует отправить запрос о месте отбывания наказания в главный информационно-аналитический центр МВД или в ИЦ МВД по месту осуждения.
— Далее узнать не получается, так как проблема в том, что никто из архивариусов госархивов, архивов СБУ, ФСБ или МВД не хочет тратить время на поиски. Стандартно отвечают, что ничего не имеют по данному вопросу. Горы документов о репрессиях в России пока не рассекречены и не оцифрованы, как это, например, сделано у ОБД «Мемориал», «Подвиг Народа», «Память Народа». Также эти документы не оцифрованы и в Украине. При такой оцифровке, как на указанных сайтах, можно будет найти, в каком лагере был дед. Писал я и в тот главный центр МВД, что вы говорите, и в разные отделения «Мемориала» также.
— Значит, Михаил Иванович вообще не вернулся домой в Потиевку?
— По словам бабушки Евы, прадед, после пыток, был отпущен домой умирать и вернулся назад в село в тяжелом состоянии. И умер в 1935 году. Но документы гласят об ином: Михаил Иванович должен был находиться в каком-то концлагере с 1933 по 1938 год, а что случилось с ним дальше – документальных сведений нет.
— Как могло получиться, что о факте пребывания Михаила Ивановича в лагере не было известно в семье? Все, что вам было о нем известно, было только со слов бабушки Евы? Впервые о том, что он был осужден на 5 лет, вы узнали, когда вам прислали только часть дела?
— Так вышло, что бабушке Еве еще не исполнилось 10 лет, как отца арестовали. А отец был женат на Домне, которая была мачехой для Евы. Когда ее отца арестовали, Домна в 1935 году отправила Еву жить в Киев, к своей сестре. В годы войны Ева вернулась в Потиевку и вышла замуж. В 1960 году бабушка Ева получила извещение о реабилитации отца.
Просто в те и последующие годы не было моды интересоваться прошлым, и бабушка рассказывала об отце очень редко. Бабушка умерла в 2003 году. Мы и не знали до книги «Реабилитированные историей», что наш предок был «врагом народа», а думали, что это было милицейское убийство. В той же книге я и узнал о 5-летнем сроке заключения прадеда в концлагере. А после ознакомления с книгой я и заказал в архиве это судебно-следственное дело. Читая его страницы, многое переосмыслилось. Бабушка говорила, что прадедушка был похоронен на Потиевском старом кладбище. Но мой отец никогда не видел могилы Михаила Ивановича, а его семья имела традицию посещать могилы предков. Возможно, бабушка Ева знала, что отца арестовало ГПУ, как и несколько десятков жителей Потиевки в те годы, большинство из которых не вернулись. Но ей, наверно, было стыдно нам говорить, что ее папа — «враг народа».
— Да, конечно, эту ситуацию можно представить и понять. Но почему вы изучали книгу «Реабилитированные историей», если вообще не предполагали, что прадед относится к репрессировнным? Как вы нашли ее?
— Книгу «Реабилитированные историей» нашел в интернете, на сайте Института национальной памяти по совету одного краеведа. Просто я имею сайт, где вместе с отцом публикую различные материалы о селе Потиевке. И решил в той книге что-то поискать о жителях того села. И так случайно обнаружил справку о прадеде.
— Очень интересно, спасибо за уточнение. А каким именно образом упомянуто имя вашего прадеда в книге?
— Вот, что было в той книге: «Довгий Михайло Іванович, 1890 р. н., с. Потіївка Потіївської вол. Радомисльського пов. Київської губ. Українець, неписьменний, незаможник. Проживав у с. Потіївка Потіївського р-ну Київської обл. Заарештований 20 лютого 1933 р. Обвинувачувався в причетності до к.-р. повстанської організації. За постановою Судової трійки при Колегії ДПУ УСРР від 28 квітня 1933 р. ув’язнений до концтабору на 5 років. Реабілітований у 1960 р.» Но о принадлежности к «повстанческой контрреволюционной организации» в деле речь не идет.
— Спасибо за точную цитату. Ваша семья до сих пор живет в Потиевке?
— Семья моего отца живет в Харьковской области. А его братья и сестра тоже далеко от Потиевки расселились. В том селе никого из наследников Михаила Ивановича уже не осталось.
— Я бы хотела уточнить: наличие документа о реабилитации было известно, но все равно существовала версия о том, что прадед был милицией побит и отпущен?
— Да, семья получила такой документ, что Михаил Иванович больше не политический преступник, но это быстро забылось, так как тогда было другое представление о репресированных, да и Ева Михайловна была женой коммуниста Кисиленко Николая Григорьевича, моего деда. Потому в семье бабушка старалась сильно не поднимать вопрос о прошлом ее отца.
— Не могли бы вы подробнее прокомментировать, как изменилась в ваших глазах история прадеда, когда вы смогли целиком прочесть дело?
— Дело помогло подтвердить семейную легенду, что в клуне деда был иностранный шпион. Но в конце концов оно показало, что Никифор Игнатенко был-таки не шпион (в списках агентов иностранной разведки этого человека не было), а просто вооруженный нелегал, который перешел польскую границу и вернулся ненадолго зачем-то в Потиевку. И большинство потиевцев репресировали именно за контакты с этим нелегалом. Всех их реабилитировали, а Никифора — нет, так как он и вправду преступник. Его оружие и после войны находили спрятанным в домах его родственников.
Также я понял, что мой предок таки похоронен не в Потиевке, а в безымянной могиле, в неизвестном мне концлагере.
— Могли бы вы подробнее рассказать, о чем идет речь в деле? Хотя, примерная канва уже понятна, и большой объем дела объясняется тем, что оно коллективное. Вы, кстати, не находили дела людей, репрессированных вместе с Михаилом Ивановичем?
— В деле, в протоколе допроса сказано, что Михаил Иванович весной 1931 года застал в своей клуне Никифора Игнатенка. И тот просил прадеда пойти с ним в Польшу, но последний категорически отказался. Такое точно было, да и еще Никифор до бегства в Польшу был соседом Михаила Ивановича через 2 дома. Далее упомянуто, что потом в клуне произошла встреча с Никифором его сестры и жены. Но встреча-таки не была: сестра Никифора Екатерина это отрицала, а показания здесь, понятно, «выбитые». Да и несколькими строчками ранее указано, что жену и сестру депортировали на Север еще в 1930 году. Далее указано, что Михаил Иванович весной 1932 года слышал от Тивоненка Григория Ивановича, что у него дома были «агенты» Никифор Игнатенко и Блаченко с Облиток. Это тоже «выбитое» показание: Блаченко агентом не был, так как позже его реабилитировали. А еще указано, что к Михаилу Ивановичу осенью 1931 года подходили Денисенко Прокоп Митрофанович и Игнатенко Иван Аврамович и приглашали пойти с ними в Польшу. Михаил Иванович отказался, да и это тоже все «выбитое», потому что допрошенный в 1960 году Денисенко Прокоп никогда не предлагал моему прадеду уйти в Польшу.
В той книге я нашел еще справку и о Довгом Максиме Ивановиче. Получил и его дело. Это оказался троюродный брат Михаила Ивановича. Там история такая: Максим обвинялся в членстве в антисоветское банде (которая была выдумана). Его в 1931 году засудили на 10 лет пребывания в концлагере. А его жену Прасковью и 4-х детей (Мелания, Анна, Андрей, Адам) выслали куда-то. Тех детей я тоже разыскивал — не нашел. Где-то в лагерях погибли, как видим. Их отец Максим тоже не вернулся домой.
— Скажите, пожалуйста, остались ли какие-то еще вопросы о Михаиле Ивановиче, которые вы не смогли выяснить, кроме лагеря и обстоятельств гибели?
— Смог узнать и его точный день рождения, и место, где был его дом — возле пруда «Домцына и Мокрынина копанка» в Потиевке. Не смог найти только его фотографию. В деле ее нет. И у бабушки ее не было…
— А, что еще из его биографии вы узнали нового, кроме уже вами упомянутого?
— Узнал о его детстве, службе в армии, занятиях до ареста. Узнал, что он был ветеран Первой мировой войны, и пробыл долго в немецком плену. Также узнал, какое у него было имущество, площадь земли. До обнаружения книги я даже не знал даты рождения Михаила Ивановича. И никто не знал из родственников, даже сама бабушка Ева, так как она потеряла отца в детстве.
После получении информации о репресированном прадеде я стал больше интересоваться генеалогией.
— Вы планируете как-то продолжать архивные поиски, чтобы узнать новые подробности о прадеде или не только о нем — исследовать генеалогию?
— Планируется, что все дела о репресиях Украины будут оцифрованы — буду ждать того момента. И, может быть, найду документ об отправке в лагерь заключенных, где будет упомянут Михаил Иванович. А писать запросы в разные архивные инстанции — это все тщетно. Делать поездки в разные архивы, где есть что-то о репрессиях, у меня просто материальное положение не позволяет. А архивные поиски сейчас провожу насчет глубоких предков из Потиевки.
— На самом деле практика показывает, что не тщетно. Но это может быть очень трудоемко и не всегда успешно. Но это не значит, что стоит отчаиваться. Рекомендую вам посмотреть другие истории поиска, опубликованные на нашем сайте. Возможно, что-то покажется вам полезным опытом. А я попробую описать вашу историю в «Мемориале».
Теперь, когда вы знаете, что ваш прадед принадлежит к политически репрессированным, вы больше интересуетесь темой репрессий вообще? Вы как-то публикуете результаты своих поисков или, может быть, эта беседа — первый в таком смысле выход в свет?
— Да, я стал читать научную литературу о репресиях, чтобы больше понимать, как они проводились. А также прочитал книгу Багряного «Сад Гетсиманский» о воспоминаниях такого же репресированого. Еще обнаружил факты о сожжении в Харькове тюрьмы НКВД в 1941 году и обнародовал это в газетах. А о прадеде еще нигде не публиковал.
Сам факт того, что мой прадед был репресирован, воспринимается спокойно — что было, то и было.
— А в Украине, в среде, которая вам близка, по вашему сейчас есть запрос на эту информацию о репрессиях? И есть ли волна интереса к архивным данным, учитывая, что с недавного времени они гораздо более доступны?
— Нет, запрос каким был низким, таким и остался. Я просто по образованию историк. А большинство людей интересует совсем другое в жизни, но не семейная история.
— Василий, спасибо большое за очень интересный рассказ! Спасибо, что согласились побеседовать, и удачи вам в поисках!
С делом Довгого Михаила Ивановича можно ознакомиться в нашей Галерее документов. Мы будем рады опубликовать вашу историю поиска на нашем сайте.
